Про откровенность, которой не хочешь

В далекой юности мне хотелось сделать тату, но я поняла, что идеального рисунка нет, а мои вкусы слишком быстро меняются, к тому же рисунок срастется со мной и его будет не вытравить.

Иногда я ношу рисунки на коже, временные. Самое долгое - хной. Либо смываемые.
Их никто никогда не видел, потому что я прячу их от чужих глаз.

Всего один раз рисунок вырвался наружу и эту историю я расскажу.

Это был один из прекрасных фестивалей в Петяярви (Лен. область), в медитационном лагере Ошо. У нас была практика, посвященная принятию своего тела и тела партнера. На фестиваль я приехала в адовом состоянии души и тела, с задачей разобраться в себе. Вернее, с четким намерением дать произойти тому, что мир для меня приготовил, без ожиданий, предпочтений и перебора вариантов.

Не буду утомлять подробностями этого занятия, скажу лишь, что финалом его было задание: выбрать ту часть тела, которая тебе сильней всего не нравится и позволить партнеру ее разукрасить.

Партнер, которого выбрала я, в последний момент отказался и мне в пару досталась тихая и скромная девочка. Девочка оказалась фантастическим медиумом.
Где другим женщинам рисовали цветочки, радугу и прочие няшные вещи, девочка рисовала именно то, что видела.

В качестве зоны работы я выбрала плечи и спину. Я слукавила. Но и этого хватило.
Девочка нарисовала мне воинскую раскраску. Мужскую. Воин-шаман, идущий в бой.

Когда мы смотрели на результаты, народ, весело обсуждавший картинки, вдруг как-то умолк и стал серьезным.

Рисунок будто проступил из-под моей кожи. Дух, яростный и неукротимый, дух воина, запертый в слабом и мягком женском теле, живущий в плену плоти. И не имеющий ничего, кроме нее, чтобы быть здесь. Благословение и проклятие в одном флаконе, перемешать, но не взбалтывать.

Рисунок открывал поток Силы

Знаете, как бывает, когда ты что-то больше всего на свете скрываешь, а потом это вдруг становится достоянием мира? Говоря об ощущениях, это был предельный, невозможный, почти невыносимый уровень откровенности с людьми. Шок. Мне, конечно, никогда не предлагали голышом плясать на площади, но это было бы на порядок проще, чем показывать людям эти рисунки на коже.

Это было очень сильно. Но тогда я не была готова делиться этим с миром.
Поэтому я запретила делать фото моих рисунков и смыла их после практики в холодной прозрачной Волчьей. Эта правда до поры до времени останется моей и только моей. Узор никуда не делся. Он все еще там, под кожей, готовый проступить, если дать ему возможность.

Эта странная история, как и весь фестиваль, оказались для меня фантастическим шансом. И многое из понятого там стало семенами, что проросли в мое настоящее и продолжают расти в будущее.